— Хорошо. Спасибо, Клод.
— Машина за вами скоро прибудет. Обязательно пообедайте, на концерте вы вряд ли успеете перекусить. Всего вам доброго.
— До встречи.
— И чего ты сияешь, как елка на рождество? — Дюк облокотился о рельефную мраморную колонну и посмотрел на меня загадочным взглядом.
— Потому что придумала, как и отцу помочь, и не чувствовать себя Макнамаровской шлюхой.
— Не сомневался, что ты и на этот раз выкрутишься.
— Я возьму у него взаймы! — объявила с триумфальным видом. Фотограф явно не ожидал услышать нечто подобное, а потому разразился громким смехом. Закончив, он произнес:
— Дура ты, Лира. Добрая, но такая беспросветная дура… Пойдем пообедаем лучше.
— Это почему это я дура?
Нехотя поплелась за мужчиной, хотя не была уверена, что после увиденного смогу проглотить хоть кусочек.
— Потому что, когда богатый мужик хочет трахнуть женщину, он… ну, дарит ей бриллиантовые серьги или, на худой конец, автомобиль. Но он не решает ее личные проблемы. Не помогает родственникам, просто потому, что ему насрать…
Мы расположились за небольшим круглым столиком, покрытым льняной скатертью василькового цвета и раскрыли меню.
— То есть, думаешь, он не хочет со мной переспать?
— Нет, конечно, — мазнув по мне взглядом, полным притворного отвращения, резюмировал друг.
— Тогда, тем более не понимаю. О, салат с креветками, какая прелесть! Закажу.
— Тут нечего понимать. У него к тебе серьезный интерес. А какой именно и с чем связан, скоро узнаешь. С твоим упорством и любовью разгадывать тайны, это не составит труда.
— Я люблю разгадывать чужие тайны. А когда ты сама являешься частью таковой, все несколько иначе, — задумчиво протянула я, определившись со вторым и поняв, что не только смогу съесть все заказанное, но и сделаю это. Несмотря на бедного ворона. Ему уже все равно не помочь, а голодный обморок — злейший враг журналиста, поскольку всегда случается в самый неподходящий момент.
* * *
В этот раз, как и в Дирлии, за нами с Дюком прислали черный мерседес. Комфортный кожаный салон, опытный водитель, неспешно ведущий машину по муравьиным тропкам Лондона — все было на высшем уровне. Мне всегда казалось, что столица Англии — это пульсирующая артерия, но сейчас город открылся с удивительной стороны. Возможно, дело в выбранном маршруте. За окнами — красивые старинные здания, где-то поросшие мхом у основания, где-то отсыревшие от мелкого моросящего дождя, но неизменно загадочные и величественные. Прохожие кутались в шарфы и поднимали воротники плащей, раскрывали зонты и грели руки горячим дыханием или о стаканчики с бодрящим кофе. В такие моменты особенно приятно находиться в спасительном тепле.
— Простите, мистер, концерт будет на окраине города? — не удержалась и поинтересовалась, когда городской пейзаж за окном сменился полями.
— Или нас везут загород, чтобы избавиться, — мрачно пошутил Дюк за что удостоился тычка.
— Нет, мисс. У меня приказ везти вас живописным маршрутом, показав красоты нашего прекрасного города. Вам нравится?
— Без сомнений. Но я боюсь, что мы можем опоздать…
— В таком случае, я поеду чуть быстрее.
— Была бы вам признательна. Спасибо.
Живописным маршрутом, значит? Это наверняка проделки Клода, который претворится, что все придумано Райаном. Последний думает только о внешнем, а Клод — заботливый романтик. Это по глазам видно. Вот если бы можно было соединить их воедино… как внешность и душа, расколотые надвое. Я усмехнулась. А ведь со мной примерно также. Лира — внешность, а Джаззи, точнее, ее грубый образ без макияжа — душа. И я хочу, чтобы он полюбил мою душу, чтобы подарить внешность… стоп! Лира Элиссон, признайся, ты хочешь, чтобы Макнамара тебя полюбил? Но… почему?
Я закусила губу, шокированная собственным осознанием, что не осталось не замеченным:
— И что происходит в твоей чудесной головушке?
— Как думаешь, — я закусила большой палец, глядя в окно и стесняясь в кои-то веки задать мучивший меня вопрос. Но сама я не смогла бы найти ответ, а Дюк разбирается в мужчинах как никто другой. Пусть его манера выражаться груба и прямолинейна, сам он, в целом, хам, но он — моя спасительная хлесткая пощечина реальности, которая бывает нужна всем в свое время. — Думаешь, Райан не безнадежен?
— А, признала-таки? — улыбнулся мужчина, погладив меня по коленке.
— Что признала?
— Что он тебе нравится.
— Вот еще, — отмахнулась, снова отвернувшись к окну. Сложно врать другу, глядя прямо в глаза. Да. Мне нравился Макнамара. Почему? Не знаю. Логического объяснения я не находила. Возможно, потому, что он не соответствует ни одному из десяти пунктов моего идеального мужчины и это какая-то защитная психологическая реакция? Действие от противного? Просто интерес?
— В этом нет ничего зазорного, Лира. Да и удивительного тоже нет. Вы с ним похожи.
— Похожи? — возмутилась. — Это чем это? Он напыщенный самовлюбленный индюк с манией величия, который считает, что лучше других!
— Замени индюк на индюшку и получишь себя, — Дюк пожал плечами и подарил мне серьезный взгляд.
— Я не самовлюбленная индюшка!
— Хочешь комплиментов и лести — только попроси.
— Нет. Не хочу. Но не думала, что все так плохо.
— Я люблю тебя такой, какая ты есть. И, если сравнивать вас по степени заносчивости, то тебе есть, куда стремиться. А на счет Райана. Запомни, Лира. Взрослого мужчину нельзя перевоспитать. Вообще. Никак. Хоть убейся! Это даже матери не под силу. Он может измениться в одном случае: если сам того захочет. Если у него будет необходимый стимул.
— И… девушка может стать таким стимулом?
— Им может стать любовь.
Любовь. Способен ли на нее Макнамара? Что-то мне подсказывало, проще поймать золотую рыбку и попросить у нее одно-единственное желание. И то шансов больше, ведь золотой мальчик не привык к привязанностям. И так видно, что он предпочитает легкие отношения без обязательств, при чем, его не смущает, если в отношениях будут участвовать пять, шесть, одиннадцать девушек.
Но к чему тогда все эти разговоры про замужество? Про статус невесты? Зачем фаворитки, если турне проходит под слоганом «в поисках единственной»? Сколько потенциальных единственных должно пройти через его постель, чтобы он определился?
— Лира, приехали.
Любуясь видом из окна и слушая поток журчащих в голове мыслей, которые словно проплывали мимо, позволяя мне быть сторонним наблюдателем, я даже и не заметила, как мы остановились, прибыв на место. Когда осознала, где находимся, то оторопела:
— Ты видишь то же, что и я?
— Если ты видишь Альберт-Холл, то да.
